25 июня / 7 июля. [...] В половине второго распрощался с вице-директором, который был столь любезен со мной, и отправился домой обедать. По пути снова внимательно осмотрел статую Петра Великого, которая с каждым разом нравится мне все больше. Однако поза, в которой он изображен, чересчур манерна, так выглядел бы, наверное, французский комедиант, посаженный на коня, но никак не героическая личность, а тем более Петр Великий, который в своем роде был олицетворением простоты.

Обедал дома. В четыре часа в карете Левашева поехал в Академию наук... [...]

В другой комнате находится восковая фигура Петра Великого работы итальянского мастера Растрелли. Царь изображен сидящим в кресле; он одет в синий шелковый камзол, на нем красные чулки. Парик сделан из его собственных волос, голова слегка наклонена вправо, как это было ему свойственно. Мне сообщили, что эта фигура была сделана еще при жизни, хотя по другим сведениям она появилась уже после его кончины. Его рост, показанный отметиной на стене, равнялся трем аршинам (archines) без двух вершков (verschoks), то есть был достаточно внушительным, хотя ноги он имел непропорционально тонкие, и все тело узковато. Здесь же находится его военная форма: панталоны на голландский манер, шпага... перевязь, шейный платок, шляпа и т.д., все самого простого вида и покроя. Я долго пробыл там, созерцая фигуру этого великого человека и воскрешая в памяти эпизоды его необыкновенной жизни.

2 января. В конце прошлого 1809 года ездил я с С.И. Михалковым в Кассель (город в Германии. - Ред.). [...] В субботу, воскресенье, понедельник ожидали мы, что будут что-нибудь играть на театре, но все тщетно; но во вторник публикована была опера: Петр Великий - как не остаться? думали мы и пожертвовали 1 днем нашему патриотическому удовольствию. [...] Играли довольно хорошо. Но как, думал я, можно Русскому вообразить себе Петра I, смотря на вертлявого Француза? И стоят ли того Французы, чтоб представлять Русских? Стоит ли вся Франция одного...? Но вместе же, думал я, это театр, и воображение мое успокоивалось.

Игравший Петра говорил: mon cher Мензикоф, je suis Pierre Alexiovitz, Empereur de Russie [дорогой мой <Мензикоф> (Меньшиков), я Пьер Алексевиц, император России (фр.)] и т.п., и вообще пиэса может разве понравиться иностранцу; хотя Петр и представлен тут с хорошей стороны, но о нем нельзя говорить так, как о прочих великих людях.

25 июня / 7 июля. Проехавши 21 версту по прекрасной мостовой, прибыли мы наконец в С.Петербург. При самом вступлении бросилась мне в глаза соразмерность улиц; потом я была поражена пространством реки Невы и красотою Невской перспективы; мы проехали мимо летнего сада, которого решетка достойна удивления; я увидела также домик Петра I, который внушает благоговение всякому Русскому, любящему свое отечество.

22 июня / 4 июля. Деревня Забороль и деревня Омельянин, в обеих до 80-ти дворов, лежат на версту в сторону по большой дороге из Луцка во Владимер в 4-х верстах от Луцка, обе деревни лежат на косогорах. В Омельянине стоит еще и зеленеет липа, на коей Петр Великой вырезал свое имя и Екатерина, супруга его, тоже: липа зеленеет, а те, кто под нею были, уже не существуют. Петр в сей деревне ползовался свежим воздухом и опочил.

24 февраля / 7 марта. Быть Русским Государем есть любить Россию, гордиться именем Русского, желать блага Русским предпочтительно перед другими народами, действовать для того, чтобы поставить русских на ту степень, на которой стоят народы, более их образованные. Страстно желать, чтобы Русские наравне с другими народами могли пользоваться всеми благами гражданства, даруемыми единым просвещением, наконец, неусыпно стремиться к тому, чтобы облагородствовать и ум и характер их всех, что составляет истинное достоинство человечества.

Такую любовь к России имел Петр Великий. Он знал, чего недоставало его народу, но он за то не презирал его! и от того именно имел он во всём успех. Государь, не уважающий народа своего, не властен сделать ему и добра: без любви к народу дела Государя мертвы: он строит на песке, на минуту, для разрушения. [...]

28 октября / 9 ноября. Не знал я, что Петр Первый - изобретатель нашей гражданской азбуки (об этом см. статью о Типографиях славяно-русских в 70 книжке "Вестника Европы").

20 июля /1 августа. Лодейное Поле - пасквиль на город. Здесь нет никакого училища, да и не для кого было бы ему тут быть. Над самою рекой я встретил, впрочем, нечто любопытное: памятник Петру Великому, воздвигнутый здешним купцом Софроновым. Это пирамидка вроде той, что на Васильевском острову в Петербурге, которая называется Румянцевскою, - только в миниатюре. На пирамидке надпись: "На том месте, где некогда был дворец императора Петра I, да знаменует следы Великого сей скромный, простым усердием воздвигнутый памятник - усердием с.-петербургского купца 2 гильдии, Мирона Софронова".

Право, не дурно, ибо просто, без всякой риторики.

20 июля /1 августа. Лодейное Поле - пасквиль на город. Здесь нет никакого училища, да и не для кого было бы ему тут быть. Над самою рекой я встретил, впрочем, нечто любопытное: памятник Петру Великому, воздвигнутый здешним купцом Софроновым. Это пирамидка вроде той, что на Васильевском острову в Петербурге, которая называется Румянцевскою, - только в миниатюре. На пирамидке надпись: "На том месте, где некогда был дворец императора Петра I, да знаменует следы Великого сей скромный, простым усердием воздвигнутый памятник - усердием с.-петербургского купца 2 гильдии, Мирона Софронова".

Право, не дурно, ибо просто, без всякой риторики.

7/19 февраля. Несколько раз мы катались около качелей и я рассмотрела памятник Петра I как нельзя лучше. Чудное произведение! Сколько жизни в этой прекрасной лошади, на которой так величаво сидит создатель Питера; кажется одно его движение и она умчит его далеко, но гордая, кипящая жизнью, она как будто покоряется воле могущего седока своего и стоит неподвижно! Всякий раз проезжая мимо я мысленно, с благоговением поклоняюсь изображению Петра.

30 апреля / 12 мая. В 10 час. вечера еду с вел. кн. Владимиром Александровичем на глухарей. Дорогою по обыкновению самый непринужденный разговор, как, например.

Вел. князь: "На днях я имел с государем продолжительный разговор о том, как трудно находить людей, какой в них чувствуется недостаток, быть может, следующее поколение будет лучше, но среди теперешнего весьма трудно находить дельцов".

Я: "Нисколько не разделяю этого мнения. Русский народ даровитее всякого иного известного мне народа, но дело в том, Ваше высочество, что и государь и Вы живете в таких условиях, что для Вас очень трудно, если не невозможно, узнавать людей. Вы до сих пор не прочитали данной мною Вам книги герцога S.-Simon a "Paralleles des trois premiers rois Bourbon". Вы увидели бы в ней, как проводил день Генрих IV, Вы сами знаете, как жил Петр Великий: с утра он был на верфи, в Сенате, на постройке, вечером - в ассамблее, постоянно в путешествии, он видел людей, ощупывал их, отбрасывал негодных и сохранял пригодных, так он собрал сотрудников.

Вы проводите время взаперти, видите людей на официальных приемах, а разговариваете с двумя-тремя лицами, приближенными к Вам судьбою или происками и находящими в Вас средство к достижению своих целей".